— Хотел вас предупредить, Илья Иванович, что даже такому тренированному человеку, как вы, подкрадываться ко мне опасно, могу изувечить.
— Я не знал…
— Теперь знаете, — перебил Гуров и, хотя начальник охраны к осмотру тела не имел никакого отношения, продолжал агрессивно: — Почему покойница в платье? Ее не осматривали, или, господин охранник, вы станете утверждать, что убитую осмотрели, затем натянули на нее дорогое нарядное платье, да еще с длинным рукавом, даже все пуговички застегнули.
— Простите, господин полковник, но это не в моей компетенции!
— Серьезно? — Гуров наконец повернулся, уперся взглядом в зрачки охранника и, медленно выговаривая слова, продолжал: — А то, что на вверенном вам объекте убивают, в вашей компетенции? А если покойница вас не касается, зачем вы здесь находитесь?
Охранник опешил, не находил ответа, полковник Авдеев пришел ему на помощь и миролюбиво сказал:
— Лев Иванович, извини, но, если у человека в голове дырка, зачем его осматривать? Илья, занимайся своими делами, не лезь под горячую руку. Господин полковник не нашего полка, обычаев не знает, ему невдомек, что любимчик хозяина лицо неприкосновенное, уйди от греха.
— Я имею право находиться…
— Право ты имеешь, — перебил охранника Авдеев, — но не можешь. И ради бога, не обманывайся ты внешностью нашего гостя. Костюмчик, белый воротничок лишь для отвода глаз, на самом деле Лев Иванович крайне грубый человек.
— Ничего, представится случай, я его обучу хорошим манерам, — пробурчал начальник охраны и пошел от холодильной установки.
— Это вряд ли, — спокойно ответил Гуров, повернулся к Авдееву: — Так говоришь, коли в голове дырка, то и осмотр не нужен? Ты извини, Николай, сколько убийств в своей жизни раскрыл?
— Лев Иванович, ты же знаешь, убийства не мой профиль.
— Знаю и, главное, вижу, — Гуров вздохнул. — Давай сюда врача, ведь вы его домой не отпустили, не так ли?
— Ну… — Авдеев замялся. — Ты ее раздеть потребуешь? Платье каленое, не снимется.
— Разрежем. Командуй, Николай Васильевич, не тяни резину, и так сутки потеряли и черт знает сколько ошибок наделали.
Когда платье разрезали и тело обнажили, то на левом запястье и предплечье обнаружили кровоподтеки. Сыщик не торжествовал, смотрел на врача и полковника безопасности печально, сказал:
— Прикройте, — взял Авдеева под руку, повел в сторону главного здания. — Оставить тело здесь приказали или это твоя инициатива?
— Дали понять, что факт убийства не должен дойти до журналистов. Ты же понимаешь, до выборов всего ничего. Здешний хозяин — основной претендент. Ему это нужно?
— Я политикой не интересуюсь, — думая явно о другом, сказал Гуров. — Спикер возможный президент, а нынешний президент уже не котируется? — И, не ожидая ответа, продолжал: — Мне нужна пуля, и срочно. А теперь покажи мне место, с которого, по вашему предположению, стрелял преступник.
Около молоденькой березки был вбит колышек. Колючие кусты боярышника опоясывали ухоженный газон, за ним — главный особняк. Три окна первого этажа распахнуты, отлично просматривается фигура в белом халате.
— Повар, — пояснил Авдеев.
Гуров взглянул на часы — без пяти пять, стреляли в шесть. Авдеев понял, о чем думает сыщик, и пояснил:
— Обычно повар работает до семи-восьми вечера, но вчера у него был день рождения и его отпустили в тринадцать. Он все приготовил, поставил в духовку, требовалось только подать. Гости съехались к четырнадцати, в семнадцать хозяин с мужчинами пили кофе в библиотеке, женщины находились на парадной веранде.
— Кто обнаружил тело? — спросил Гуров. — В подробнейшей писанине следователя об этом ни слова.
— Мадам. Оксана пошла за мороженым и пропала. Мадам пошла искать…
— Меня пригласили по ее просьбе, — произнес задумчиво Гуров. — Правы люди, утверждающие, что женщины умнее мужчин.
— Не знаю.
— Врешь. Обратились в наше министерство, назвали мое имя. Хозяин был против, но не пресек. Кто способен заставить мужчину поступить вопреки своему желанию? Так что ты, Николай, не мути воду, ступай на кухню, встань на то место, где была обнаружена девушка. А я отсюда посмотрю, как это выглядит.
— Отлично выглядит, — Авдеев был человеком спокойным, прекрасно вышколенным, но не выдержал, начал раздражаться. — На такую проверку даже у меня мозгов хватило.
— Хочу сам взглянуть, пройдись, сделай милость.
Когда полковник ушел, Гуров опустился на колени, начал рассматривать и обнюхивать траву; почувствовав посторонний, несвойственный земле запах, сыщик довольно улыбнулся, вынул из кармана полиэтиленовый пакетик, сорвал несколько травинок, упаковал.
Окна кухни располагались очень низко. Когда Авдеев появился в проеме, то был виден почти по пояс, полковник махнул рукой, отодвинулся вглубь, скрестил руки, секунду постоял неподвижно. Гуров видел его от пояса и выше, а выстрелили в голову. Имея глушитель, убийца мог всадить две пули в грудь, но предпочел стрелять в голову. Такие снайперы-наемники сыщику встречались, но никого из них уже не было в живых. Время течет, подрастают новые таланты, не оскудеет земля российская. Если начнется мор профессионалов, то отличные стрелки исчезнут одними из последних, лишь когда у них кончатся патроны.
Полковник СБ Авдеев, ровесник Гурова, был невысок, строен, худ и абсолютно сед, казалось, что он носит парик. Пять лет назад, когда оперативники работали по одному «золотому» делу, они не то чтобы подружились, но, можно сказать, приятельствовали. Гурову нравилось, что майор КГБ держался просто, не причислял себя к элите, в отличие от большинства своих коллег, смотрел на милицейских сыщиков без зазнайства, отлично понимая, что менты оснащены значительно хуже, но как сыскари дают кагэбэшникам фору. В те годы майор Гуров работал еще в МУРе, но среди розыскников всех мастей его уже хорошо знали. Авдеев не был честолюбив и завистлив, к работе относился с прохладцей, прикажут — выполнит, особой инициативы не проявлял. Он быстро понял, что муровский сыщик сильнее по всем статьям, работал с Гуровым с удовольствием, фанатизм и танковый напор партнера вполне устраивали Авдеева. Кто сколько пашет, не подсчитывали, результаты делили поровну. А так как справки и рапорта Авдеев писал ловчее, то и навару получал больше.
Последние годы фамилия Гурова мелькала в секретных отчетах, появлялась в прессе. Авдеев, прочитав об успехах бывшего напарника, довольно хмыкал, порой говорил, мол, знай наших. В дни путча не столько порядочность, сколько удача швырнула Авдеева на защиту Белого дома. Майор попал в потасовку, не имеющую к политике отношения, но, когда Авдеева с переломом руки доставили в травмпункт, кагэбэшник стал героем. Авдееву присвоили звание подполковника, через год полковника, а так как он был мужик покладистый, не лез куда не следует, своего мнения не имел, а когда имел, помалкивал, то жизнь его в корне изменилась.
Когда Авдеева вчера срочно вызвали в резиденцию спикера, ознакомившись с делом, полковник подумал: вот бы сыщика Гурова пригласить. Утром, узнав, что по неизвестной причине обратились за помощью в МВД, понял — приедет именно Гуров, и испугался. Ситуация сложилась щекотливая, положение самого Авдеева далеко не однозначное, и если оперативнику, майору КГБ в свое время терять было абсолютно нечего, то сегодня полковнику СБ стало боязно. Это нищему пожар не страшен, нынче Авдеев далеко не нищий, а сыщик Гуров взрывоопасен и совершенно неуправляем.
Внешне Авдеев своей боязни никак не проявлял, держался с Гуровым просто и открыто, но слегка переигрывал, и сыщик почувствовал в поведении приятеля фальшивинку, копаться в причинах не стал, отложил в запасник, решил разобраться на досуге. А может, меня и действительно отсюда попросят, к чему зря голову ломать, рассудил Гуров.
По дороге в столовую Гуров передал Авдееву траву, которую сорвал, и попросил отправить в лабораторию, провести экспертизу.
— Молодец, — сказал Авдеев. — Потому и говорю, что ты сыщик, а я хоть и полковник, а шестерка.
Образец травы Авдеев еще утром отослал в лабораторию.
Они обедали в небольшой комнате при кухне, которую сыщик безо всякого интереса осмотрел, ничего, как и ожидал, интересного не обнаружил и сейчас доедал жареного цыпленка.
— Николай, скажи, для наших избранников фермы специальные имеются, колбасные заводы, парники? — спросил Гуров.
— Лев Иванович, не прикидывайся, — Авдеев вытер руки салфеткой, подвинул чашку кофе. — С каким удовольствием я бы сейчас стакан коньяку махнул и в койку, — он зевнул и потянулся. — Жизнь собачья, но я тебе скажу, здешний хозяин живет еще собачачей, работает больше, спит меньше.
— Мне его искренне жаль, — ответил Гуров, — а коньяк к кофе не полагается?
